Ежегодно в мире раком заболевают около 300 000 детей. В развитых странах от него излечивается более 80% заболевших. В Узбекистане болеет 17 детей на 100 000 населения, из них выживают только 30%. Рассказываем о главных причинах высокой смертности от детского рака в республике. А также историю детского онколога, которая вернулась из Москвы в Ташкент, чтобы спасать детей от этого страшного недуга.
Малика Шукурова – детский онкогематолог. Для Узбекистана эта специальность новая: раньше были отдельно онкологи – они лечат все виды онкологических патологий, и гематологи – лечат рак крови. Теперь их объединили.
Малика – потомственный врач. Отец – хирург, оперирует взрослых онкобольных. Мать – детский онколог. Сама Малика семь лет проучилась в Ташкентском педиатрическом медицинском институте. Во время учебы ей попалась книга американского онколога индийского происхождения Сиддхартха Мукерджи – «Царь всех болезней. Биография рака», за которую автор получил Пулитцеровскую премию в 2011 году. «Мы читали эту книгу всей семьей», – говорит Малика. Она вдохновилась ею и решила стать онкологом. Поехала учиться в Москву на онкогематолога в знаменитый исследовательский центр детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева.
Дима Рогачев – это 12-летний мальчик из Калужской области России, который был болен лейкозом. К нему в больницу приезжал президент В.В. Путин, после их встречи началось строительство современного онкоцентра. К сожалению, Дима не дожил до этого дня, и вскоре умер в Израильской клинике Хадасса. Онкоцентр в Москве назвали в его честь.
Получив специальность онкогематолога, Малика в 2019-м вернулась в Ташкент. И сейчас работает в Национальном детском медицинском центре. «О нем я узнала случайно: ехала в такси, водитель мне и сказал, что открылся новый онкоцентр. Меня вскоре приняли на работу», – рассказывает Малика.
Центр стоимостью свыше 130 млн долларов построен при поддержке Республики Корея. Он рассчитан на 280 коек и готов принимать до 300 пациентов в день. Здесь проводят МРТ, КТ, тест на ДНК, оперируют детей с онкологией и т.д.
Лечение в центре бесплатное. Нужен только специальный ордер. В центр попадают пациенты со всей страны, и даже из-за рубежа. Каждый месяц рабочие группы из 10-12 врачей выезжают в три региона, проводят там диагностику рака. По статистике, 50% детей болеют раком крови разных видов, 25% - опухоли центральной нервной системы, остальные 25% - другие виды раковых опухолей.
Отделение детской онкогематологии. Длинный коридор. Палаты одноместные. Прямо на стенах – разные красочные рисунки: зверушки, цветочки, рыбки. Такая атмосфера хоть немного, но сглаживает страдания малышей. Большинство из них – в возрасте от одного до пяти лет. Половину своей жизни они проводят в больницах – химиотерапия, иммунотерапия. На вид они младенцы, а глаза с «сединой», познавшие мучения и боль. Взгляд прямой, нет той детской застенчивости, наивности, как у обычных детей.
Шохисте Бекмуродовой – 4 года. У нее острый лимфобластный лейкоз. Она из Сырдарьи.
Живет в палате с мамой, спят на одной кровати. Здесь они живут уже 24-ые сутки. Девочка поступила отечная, с высокой температурой. Врачи думали, что у нее поражены почки. Диагносты заподозрили лейкоз, взяли биопсию костного мозга и…все подтвердилось. После химиотерапии и иммунотерапии на 15-е сутки болезнь отступила. Сейчас ей колют поддерживающую терапию, чтобы рак не вернулся.
Мусави Исмоилову – 5 лет. Он приехал на лечение с бабушкой Зухрой. Они из Таджикистана, Кургантепа.
У мальчика – лимфома Беркитта – рак лимфатических узлов брюшной полости. От него он лечится уже год. Начал получать «химию» в Таджикистане, потом там объявили карантин из-за ковида. Лечение пришлось прервать, болезнь стала прогрессировать. Ребенка отправили сюда, в Ташкент. Сейчас он получает уже восьмой курс химиотерапии. Делать слишком оптимистические прогнозы врачи не решаются.
Четырехлетнего Жасура Косимжонова привезли в центр из Навоийской области в прошлую среду. Направляющий диагноз – острый лейкоз.
Мальчику срочно нужно сделать биопсию костного мозга, чтобы поставить точный диагноз. Но в Узбекистане нет ни одного центра, где проводят цитогенетическое исследование и иммунофенотипирование. А вывозить биоматериал запрещено нашими законами. Анализы Жасура отправят в Москву через обычного пассажира. Пробирки упакуют со льдом, замотают в тряпочку, и далее спрячут так, чтобы в аэропорту во время осмотра никто ее не обнаружил. Иначе анализы конфискуют, а Жасуру вовремя не окажут помощь. «Если бы у нас проводили такое исследование, мы бы в тот же день уже начали лечить ребенка – делать химиотерапию, облегчили бы страдания малышу, – говорит детский врач-онкогематолог Малика Шукурова. – До каких пор это будет продолжаться…все время через кого-то, через каких-то посторонних людей. Нам бы хотелось, чтобы эти исследования проводились у нас в Узбекистане».
И еще: не хватает узких специалистов в области диагностики, особенно в регионах. Лечат заболевание в основном не оригинальными препаратами, например, немецкими или израильскими, а дженериками - как бы их аналогами, но произведенными в Турции, Индии или Китае (более дешевыми). По словам онкологов, нет единого протокола лечения детского рака. Каждый врач лечит по-своему, и это тоже влияет на общую эффективность процесса.
Константин Башлаев
Видео
